Лоренцо Медичи, утопающий в мягких перинах, выглядел на всесвои семьдесят с лишним лет; недуг сильно состарил его. Его бесформенное,раздувшееся от водянки тело лежало на постели, словно деревянная колода –больной почти не мог шевелиться. Из-под набрякших век на Мака глянули маленькие,проницательные и умные глаза. Казалось, только эти глаза и жили на бледном,опухшем лице, превращенном болезнью в застывшую уродливую маску. ЛоренцоВеликолепный умирал, но даже на смертном одре он старался сохранятьдостоинство, подобно древним героям и могущественным королям. На нем быладлинная ночная сорочка, расшитая единорогами, голову его покрывала чернаяшапочка – две тонких ленточки завязывались под подбородком, не давая ей упастьили сползти набок. Там, где тело не было тронуто болезнью и разложением, сухая,морщинистая, землистого цвета кожа свисала складками. Губы Лоренцо Медичи,бывшие полными и румяными в те дни, когда восшедший на престол римскойкатолической церкви член семьи Медичи дерзко объявил о существовании иного Бога– бога Медичи[39], сейчас побледнели, сморщились и покрылисьсероватым налетом, словно на них осталась горечь после прожитых трудных лет. Нашее умирающего старика неровно билась голубоватая жилка – удивительно, подумалМак, что она еще не затихла, как все остальные. Пальцы левой руки, скрюченныепосле паралича, чуть дрожали.

– Я доктор Фауст, – громко объявил Мак. – Чтовас беспокоит?

– Я, – сказал Медичи, – самый богатый человекна свете.

Тот, кто слышал голос Медичи в те времена, когда этотпарализованный, прикованный к постели человек находился в полном расцвете сил,мог бы сказать, что сейчас он звучит слишком неровно и глухо; однако в нем ещебыло достаточно силы, чтобы заставить дрожать хрустальные подвески люстры –мельчайшие частицы пыли поднялись с них и затанцевали в воздухе.

Мак почувствовал, что по спине у него пробежал приятныйхолодок. Судьба сама шла ему навстречу, и он не собирался упускать такойудобный случай.

– А я, – ответил он, – самый дорогой врач вмире. Какая удача, что мы встретились!

– Каким образом вы предполагаете меня вылечить? –спросил Медичи так властно, что, казалось, даже черви, уже грызущие его тело,на минуту приостановили свой кровавый пир, охваченные благоговейным трепетомперед силой этого голоса.

Мак знал, что лечение не займет много времени и не отнимет унего много сил. Нужно было всего лишь достать пузырек с чудодейственнымэликсиром, который дал ему Мефистофель, и вылить содержимое склянки в ротМедичи. Однако он отнюдь не собирался раскрывать больному свой секрет. В самомделе, кто же будет платить сумасшедшие деньги за несколько ложек снадобья? Макухотелось, чтобы процедура была как можно более сложной и произвела впечатлениена всех, кто будет при этом присутствовать. В его голове уже начал созреватьхитрый план. Приняв важный и степенный вид, он сказал:

– Для начала нам потребуется золотая чаша. Весом неменее чем двадцать четыре карата.

(Он подумал, что неплохо было бы иметь под рукой кусокчистого золота на тот случай, если что-нибудь пойдет не так, как он ожидал. Воткакие мысли иногда приходят в голову в критический момент!)

– Сию же минуту приготовить, – приказал Медичислугам.

Слуги бросились выполнять приказ. Небольшая заминка возниклаиз-за того, что не сразу смогли отыскать ключи от сейфа, где хранилась золотаяпосуда – горшки, кастрюли и тазы для варки варенья.

Наконец принесли золотую чашу и те алхимические снадобья,которые Мак потребовал якобы для приготовления лекарства. Все необходимоеотыскалось в считанные минуты – Лоренцо Медичи был очень богат и обладал весьмаразносторонним вкусом; его коллекции предметов искусства, различных редкостей идиковин, а также разнообразных принадлежностей для колдовских опытов не имелисебе равных в мире. Один из дальних покоев дворца занимала алхимическаялаборатория, оснащенная самым современным оборудованием. Здесь стоял огромныйперегонный куб, сверкающий цветным венецианским стеклом и начищенной до блескабронзой – этот изящный прибор служил ярким доказательством утонченного вкуса ипроницательного ума хозяина. Горн, стоявший в углу, был снабжен специальнымустройством, позволяющим контролировать температуру с невиданной доселе точностью.Оставалось только удивляться, почему Медичи, будучи, по-видимому, стольискушенным в науке алхимии, не смог сам приготовить для себя лекарство иприбегал к посторонней помощи.

Мак соединил трубки гибкими шлангами, повозился с ручнойгорелкой и уже был готов начать свой спектакль для внимательно наблюдающей заего действиями публики, когда тишину внезапно нарушил громкий, властный стук вдверь. Дверь тотчас же распахнулась. Человек, известный во всем мире под именемфра Джироламо Савонарола[40], решительно перешагнул порогпокоев своего опаснейшего противника, Лоренцо Медичи.

Этот человек, молва о котором распространилась далеко запределы Италии, был высок и худ, и очень бледен. Устремив горящий взор своихчерных глаз на Медичи, он сказал:

– Говорят, что ты хотел меня видеть по некому делу.

– Да, брат мой, – ответил Лоренцо. – Мыпо-разному смотрим на многие вещи; однако я думаю, мы сойдемся в том, что обамы – сторонники сильной Италии, а значит, оба заинтересованы в устойчивом курселиры, оба противники коррупции в церкви. Я хотел исповедоваться тебе и получитьотпущение грехов.

– Рад это слышать, – ответил Савонарола,вытаскивая из складок грубой рясы свиток пергамента. – Я отпущу твоигрехи, если ты отдашь все свое добро и нажитые тобою деньги наблаготворительные цели. Я лично прослежу, чтобы их распределили междунеимущими. Подпиши вот это!

Развернув пергамент, он подсунул его прямо под нос ЛоренцоМедичи – неровные строчки оказались прямо перед гноящимися глазами умирающегостарика. Никто не подумал бы, что тщедушное тело монаха способно двигатьсястоль быстро и ловко – Савонарола страдал от лихорадки и зубной боли, которыене мог изгнать ни молитвами, ни долгими постами.

Глаза Медичи забегали по строчкам, затем прищурились,превратившись в две узкие щелочки:

– Ты заламываешь слишком большую цену, брат. Яприготовил завещание, в силу которого в церковную казну отойдет немало денег.Но у меня есть родственники, и я обязан позаботиться о них.